Новая холодная война имеет идеологическую составляющую, но она сильно отличается от того, что представляет себе большинство людей на Западе

Пол Робинсон / 28 ноября 2022 года / 5 минут чтения

28 ноября исполняется 200 лет со дня рождения русского мыслителя Николая Данилевского. Относительно неизвестный на Западе, Данилевский чрезвычайно влиятелен в современной России, и понимание его идей необходимо для понимания сути нынешнего политического конфликта между Россией и Западом.

В начале 1990-х годов две теории будущего человечества конкурировали за внимание тех, кто интересуется международными делами. Первым был роман Фрэнсиса Фукуямы "Конец истории", в котором предсказывалось, что каждой стране в мире суждено в конечном итоге принять одну и ту же социально-экономическую и политическую систему, а именно либерализм западного образца. Вторым было "Столкновение цивилизаций" Сэмюэля Хантингтона, в котором говорилось, что вместо сближения страны мира разделяются на отдельные цивилизационные блоки.

Для русских все это не было чем-то новым. Ибо дебаты Фукуямы-Хантингтона стали лишь отголоском давнего спора, который бушевал среди российских интеллектуалов со времен печально известных дебатов между западниками и славянофилами в 1840-х годах.

Западники были фукуямаистами до Фукуямы. У них было то, что ученые любят называть “телеологическим” взглядом на мир, учитывая, что железные законы истории диктовали, что все общества в конечном итоге сходятся к общей цели (телос по-гречески). Для них этот конец был синонимом Запада. Как выразился либеральный русский мыслитель середины XIX века Константин Кавелин, “Разница [между Западом и Россией] заключается исключительно в предшествующих исторических фактах; цель, задача, стремления, путь вперед - одни и те же”.

Славянофилы возражали на этот аргумент, утверждая, что западная цивилизация достигла своего пика. Россия, напротив, все еще могла многое предложить миру благодаря своей собственной уникальной православной культуре. Только развивая эту уникальность и избегая ассимиляции с Западом, Россия могла бы внести свой вклад в мировую цивилизацию.

Интересно, что этот аргумент по-прежнему рассматривал Россию и Запад как связанные. Россия, защищая свое православное наследие, считалась способной со временем экспортировать его на Запад и тем самым спасти последний от самого себя. Славянофильство не отвергало идею общего будущего.

Именно здесь вмешался Данилевский, совершив решительный разрыв с телеологическим мышлением. Биолог по профессии, он придерживался органического взгляда на мир. Человеческие цивилизации, утверждал он, были органическими существами, которые рождались, взрослели и умирали. Ни о ком из них нельзя было сказать, что это “Конец истории”.

В своей самой известной работе под названием “Россия и Европа” он изложил теорию о том, что Россия и Западная Европа представляют собой совершенно разные "культурно-исторические типы". Различные культурно-исторические типы, по его словам, развивались по-своему, отдельными путями. В противовес теориям культурной конвергенции он сравнил мир с городской площадью, от которой в разных направлениях расходятся разные дороги (то есть разные цивилизации). Каждый культурно-исторический тип был по своей сути индивидуален, и, следовательно, не имело смысла пытаться заставить его развиваться по пути другого.

Другие русские опирались на теорию Данилевского. Философ конца XIX века Константин Леонтьев, например, постулировал, что жизненные циклы цивилизаций состоят из трех этапов: первичная простота, расцвет сложности и вторичная простота (период упадка). Сложность цветения представляла собой пик развития. В международном масштабе это означало, что следует избегать предполагаемой гомогенизации, которая наступит, когда все примут либерализм западного образца, и вместо этого восхвалять многообразие различных цивилизационных типов. “Конец истории” в буквальном смысле был бы концом человеческого развития, и, таким образом, его следовало избежать.

Позже евразийские мыслители использовали геологию, ботанику, лингвистику и другие области исследований, чтобы попытаться обеспечить научную основу для идеи о том, что пространство Российской империи, а затем Советского Союза представляло собой целостное образование, отличное от окружающих его. Первоначально придуманный русскими эмигрантами в 1920-х годах, евразийство проникло в Советский Союз в эпоху Брежнева, оказав влияние, в частности, на этнографа Льва Гумилева. Гумилев утверждал , что этнические группы (этносы были естественным явлением, и то, что подходило одной группе, не подходило другой, хотя те, кто обладает определенными взаимодополняющими качествами, могли бы сформировать суперэтнос. Суперэтнос, которым был советский народ, полностью отличался от суперэтноса Запада и, как таковой, должен развиваться совершенно по-своему.

После распада Советского Союза цивилизационное мышление стало обязательным в России. Исследование, проведенное профессором Государственного университета Сан-Франциско Андреем Цыганковым, показало, что наиболее цитируемыми российскими авторами в российских академических статьях по темам международных отношений были Данилевский и Леонтьев. Идея о том, что цивилизационные различия реальны и могут быть объективно определены, в настоящее время широко принята за пределами очень узкого круга немногих оставшихся в России либералов.

Президент России Владимир Путин довольно поздно пришел к этой точке зрения. В начале 2000-х годов он был традиционным сторонником Запада, говоря о возможной интеграции России в Европу. Однако в последнее время его тон изменился. Выступая в клубе “Валдай” в конце октября, он около 20 раз употребил слова “цивилизация”, “цивилизации” и “цивилизационный" и отметил, что "настоящая демократия в многополярном мире — это прежде всего способность любой нации, я подчеркиваю, любого общества или цивилизации следовать своим принципам".собственный путь”.

Чтобы подчеркнуть это, Путин упомянул Данилевского и процитировал его заявление о том, что прогресс заключается в том, чтобы “идти по полю, представляющему историческую деятельность человечества, идти во всех направлениях”, добавив, что “ни одна цивилизация не может гордиться тем, что находится на вершине развития”. Путин последовал за этим, призвав к “свободному развитию стран и народов”, в котором “примитивное упрощение и запрет могут быть заменены процветающей сложностью культуры и традиций”. Хотя Путин этого не говорил, язык был чисто леонтьевским.

Некоторые комментаторы утверждают, что “Новая холодная война” между Россией и Западом отличается от первоначальной тем, что в ней отсутствует идеологическая составляющая, подобная конфликту между коммунизмом и капитализмом. Другие утверждают, что такой компонент существует и что он состоит из борьбы между демократией и автократией. Речь Путина показывает, что обе точки зрения ошибочны.

Ибо речь раскрывает очень последовательную философию, основанную на специфической русской интеллектуальной традиции, истоки которой восходят к Данилевскому. Однако эта философия не имеет ничего общего с автократией и демократией. На самом деле, сама суть цивилизационной теории заключается в том, что ни одна система не является по своей сути лучшей. Путин не делает никаких заявлений о том, как государства должны организовывать свои внутренние дела, не говоря уже о продвижении автократии против демократии. Однако он делает заявление о том, как должен функционировать мир в целом, и противопоставляет видение мира, объединяющегося вокруг западных ценностей и институтов, миру, состоящему из отдельных цивилизаций, каждая из которых движется к своим уникальным целям. Таким образом, новая холодная война имеет идеологическую составляющую, но она сильно отличается от того, что представляет себе большинство людей на Западе.

Только время покажет, какое видение мира окажется точным. Но на данный момент условия интеллектуальной дискуссии установлены. Двести лет спустя это во многом момент Данилевского.

Пол Робинсон - профессор Высшей школы общественных и международных отношений Оттавского университета и старший научный сотрудник Института мира и дипломатии. Он является автором многочисленных работ по российской и советской истории, в том числе по русскому консерватизму, опубликованных издательством Northern Illinois University Press в 2019 году.