Практически каждый материал, посвящённый Украине (а в последнее время и Белоруссии), вызывает острейшую дискуссию «интеграторов» и «сепараторов». Представители двух этих видов homo politicus («человека политического») присутствуют во всех трёх (русском, украинском и белорусском) обществах, задавая тон и направленность обсуждению вопроса о «собирании русских земель».

Обе группы являются врагами реальной действительности. Обе недовольны нынешним состоянием дел. «Собиратели» (интеграторы) считают, что Россия страшно опоздала с захватом бывших имперских территорий, отпавших в ходе распада СССР. Именно с захватом, поскольку даже самые ограниченные из «собирателей», живущие по принципу «если сегодня ты кому-то не дал в морду — день прошёл зря» и переносящие свой полууголовный опыт на международные отношения, понимают, что о добровольном воссоединении речь ещё долго идти не будет.

Даже Крым смог воссоединиться только после того, как все ключевые объекты полуострова были заняты российскими войсками. Без силовой поддержки России никакое волеизъявление народа Крыма просто бы не состоялось. Давила его Украина двадцать пять лет и давила бы дальше. К силовому подавлению сопротивления безоружных крымчан и малочисленного «Беркута» Киев был готов. Неприятной неожиданностью для хунты стали военные, без опознавательных знаков, но вполне определённой государственной принадлежности (точно не американцы).

В большинстве же других регионов Украины даже самый свободный референдум не даст сейчас большинство за воссоединение с Россией (хорошо если ещё две-три области, кроме Донбасса) соберут хотя бы простое большинство с перевесом над противниками воссоединения в 5–10 процентов. К этому же рубежу подошла в результате длительных игр в многовекторность и Белоруссия. Наверное, большинство там ещё готово поддержать идею единого государства, но это уже не абсолютное большинство и не факт, что через 5–7 лет это большинство сохранится. Официальный Минск сейчас находится в состоянии неустойчивого равновесия, и в какую сторону колебнётся белорусская пропаганда в ближайшие месяцы, трудно сказать.

О добровольном воссоединении Северного Казахстана и прочих бывших имперских земель на Кавказе и в Средней Азии, в том числе и бывших мест компактного проживания русских, и говорить не приходится. Таким образом, «собиратели», даже, если не говорят этого вслух, выступают за войну России со всеми своими соседями (или с большинством), фактически они хотят переиграть историю и развязать с опозданием на тридцать лет ту гражданскую войну, которая не состоялась в 1991–1992 годах (хоть отдельные эксцессы были, и нанесённые ими раны кровоточат до сих пор).

Как уже было сказано, пугают нас «собиратели» тем, что и так уже поздно (многое потеряли), а скоро станет совсем поздно. Россия навсегда лишится земель, политых кровью предков, а без этих территорий Россия не Россия и даже русские не совсем русские.

«Сепараторы» в ответ на последнюю спекуляцию резонно замечают, что русские всегда будут русскими, а Россия Россией, независимо от того, расширяется ли она в данный период времени или сокращается территориально. Более того, «сепараторы», отмечая несомненный факт резкого повышения уровня жизни русских, живущих на территории современной России (выделившейся из СССР в границах РСФСР), по сравнению с советскими временами, делают тактически верный, но стратегически далеко не бесспорный вывод, что русским, живущим в современной России, возвращение бывших имперских территорий (не дай Бог ещё и вместе с населением ныне там проживающим, которое «сепараторы» считают сплошь предателями) принесёт только вред, заставив их пожертвовать достигнутым уровнем жизни ради многодесятилетней интеграции «небратьев».

В чём ошибочность обеих точек зрения?

В том, что обе они фиксируют текущий исторический момент в статике. При этом история и политика динамичны, процесс не останавливается ни на секунду. Поэтому все аргументы, приводимые сторонами, легко разбиваются противником. Ведь аргументы приводятся, исходя из застывшей картины, а она постоянно меняется, походя уничтожая самые «неопровержимые» доказательства. В результате оппоненты никак не могут не то что договориться, но даже просто вести нормальную дискуссию. Как правило, уже с первых слов начинаются обвинения друг друга во всех смертных грехах, особенно в фашизме. «Сепараторы» обвиняют «собирателей» в фашизме, поскольку те де хотят «навязать русскому народу нахлебников». «Собиратели» возвращают обвинение «сепараторам», указывая на то, что те «отказываются считать русскими людей, случайно оказавшихся по другую сторону границы при распаде СССР».

По сути дела мы имеем дело не с научной и даже не с политической дискуссией, а с площадной руганью двух группировок, каждая из которых желает лучшего, но не знает, как объяснить свою правоту оппонентам. Осознание ущербности собственной аргументации толкает обе стороны к скандалу, по итогам которого можно будет сказать: «мы пытались объяснить, но нас не захотели слушать».

Проблема заключается в том, что обе стороны правы и неправы одновременно. Да, как уже было сказано выше, сейчас действительно России тяжко и не ко времени заниматься собиранием земель. Она от этого ничего не получает, кроме перенапряжения сил, что ведёт к риску повторного кризиса русской государственности, после которого Россия может и не возродиться (не вечно же везти будет с неспособными реализовать полученное преимущество оппонентами). Теоретически можно допустить вынужденную «собирательскую» активность Москвы на Украине, но очень ограниченную и только в том случае, если государство там исчезнет не только фактически (что уже произошло), но и юридически.

О «собирании» же каких-то иных земель пока и речи быть не может. Лучшее, чего Москва сегодня может добиться, это полноценная экономическая интеграция и создание предпосылок для ускоренной военно-политической интеграции. Причём именно интеграции суверенных политических единиц, создающих общее политическое пространство, а не поглощения соседних государств. Повторю, поглощение на сегодня — не лучший вариант и может быть применён лишь точечно, там, где постсоветская государственность исчезает по внутренним причинам. Но поглощение не может являться желанной целью, а лишь вынужденным шагом.

Значит ли вышесказанное, что вопрос «собирания» земель вообще никогда не возникнет? Нет, не значит. И ничего не значат все крики о том, что «выросли новые поколения», мол, ещё пару лет и «Шеф, всё пропало! Всё пропало, шеф! Гипс снимают, клиент уезжает!»

Я не случайно часто напоминаю об Иване III. Напоминаю как «собирателям», так и «сепараторам», но не в коня корм. Первый самодержавный государь Всея Руси, одним своим титулом уже выдвинул программу выхода Московской Руси на западную границу Руси Киевской. Это всё были не просто бывшие владения династии Рюриковичей, но в большинстве своём эти земли, кроме контролировавшейся Ольговичами Черниговской земли (включавшей первоначально Брянск, Муром и Рязань), а также Полоцкой земли, находившейся под управлением местной династии (так называемых полоцких Изяславичей или Рогволодовичей), являлись «отчинами и дединами» Мономашичей, среди которых к этому времени род Александра Ярославовича Невского (из которого и вышла династия Московских и Владимирских князей) первенствовал по праву.

Ко времени правления Ивана III граница Великого княжества Литовского проходила восточнее Торопца, Вязьмы, Козельска, Мценска (временно отходили к Литве Ржевские земли). Торжок, Волок Ламский, Можайск, Оболенск, Тула, Елец — русские пограничные крепости на литовском рубеже.

Иван III, его сын Василий III, внук Иван IV Грозный, неудачливые династы Борис Годунов и Василий IV Шуйский, а также основатель династии Романовых Михаил Фёдорович ведут с Литвой, а затем с Речью Посполитой упорные войны за возвращение русских земель. Войны идут с переменным успехом, но в итоге граница почти не сдвигается на Запад. Когда после решения Земского Собора принять в подданство Гетманщину Хмельницкого началась очередная русско-польская война, восточная граница Речи Посполитой опиралась на крепости Дорогобуж, Стародуб, Ромен, Полтаву. Вязьма, Брянск, Севск, Рыльск были русскими приграничными крепостями.

За двести лет непрерывных кровопролитных войн граница почти не сдвинулась. Почему? Потому, что большая часть местного населения, точнее элиты, составлявшей не только правящий класс, но и вооружённые силы, была против. Ни Литва, ни Польша не смогли бы так долго удерживать эти земли, если бы не бились в их армиях не за страх, а за совесть против русских полков, русские же (православные) по происхождению магнаты: князья Збражские, Воронецкие, Несвицкие, Вишневецкие, Острожские, род смоленско-белорусских бояр Сапег и прочие, а также десятки тысяч шляхтичей и козаков из их надворных хоругвей (уроженцев этих самых исконно русских земель). Только раскол в правящем классе Речи Посполитой, вызванный политикой католической реакции, проводившейся Сигизмундом III Ваза и спровоцированная им гражданская война, развязанная Хмельницким и превратившаяся во всеобщее православное антикатолическое восстание, позволила Алексею Михайловичу, по итогам тяжелейшей пятнадцатилетней войны, сдвинуть границу на линию Смоленск — Киев, навсегда отняв у Польши эти два русских города.

Но после этой войны всё опять затихло на 150 лет. Только в октябре 1795 года, за год до своей смерти, Екатерина Великая решила задачу, поставленную Иваном III, выйдя на западную границу домонгольской Руси везде, кроме Галиции и Закарпатья. Но разделы Польши в 1772, 1793 и 1795 году состоялись исключительно потому, что польское государство потеряло жизнеспособность и стало обременением всем своим соседям. Соседи же (Пруссия, Австрия и Россия), несмотря на все противоречия, реально между ними существовавшие, смогли принять согласованное решение о судьбе Польши.

Мог ли Иван III в конце XV — начале XVI века, принимая решение о проведении экспансионистской политики на литовском направлении, знать о том, что к концу XVIII века (через триста лет после его решения) Польша оскудеет политически и в военном плане, и её разделят государства, даже не существовавшие в эпоху Ивана? Нет, не мог. Была ли его политика насильственного собирания «отчин и дедин» эффективна? Только там, где, как в Новгороде, Рязани, Брянске, Верховских княжествах, народ делал добровольный выбор в пользу Москвы. Больше нигде воссоединиться не удалось — народ был против.

В стратегическом же плане она дала отрицательный результат. Уже в середине XVI века Литва, опасаясь русской угрозы, фактически капитулировала перед Польшей, передала польской короне Украину и согласилась в 1569 году на Люблинскую унию, трансформировавшую связанную личной династической унией конфедерацию Польши и Литвы в единое государство под властью польского короля. Результатом стали катастрофические поражения русских войск на заключительном этапе Ливонской войны, крах династии (за ней «не взлетели» Годуновы и Шуйские), Смутное время, едва не закончившееся гибелью русского государства, просто надорвавшегося за сто лет бесплодных попыток воссоединить русские земли с не желавшим воссоединяться народом.

История учит нас, что всё хорошо вовремя. Нельзя вернуть утраченное простой силой (даже, если её достаточно) ибо натолкнёшься на саботаж и предательство, бороться с которыми окажется труднее, чем с врагом в поле, и которые в конечном итоге истощат тебя и поставят на грань катастрофы. Но нельзя и забывать о своём (пусть и утраченном по глупости когда-то давно). Ибо если наступит благоприятный момент, когда можно будет вернуть и возвращение будет не убыточным, а прибыльным, грех будет такой возможностью не воспользоваться.

Это ко всем бывшим русским землям относится. К Аляске и Северной Калифорнии в равной мере. И к землям, никогда русскими не бывшими, также относится. Ибо если бы наши предки рефлексировали и не брали бы то, что можно взять (без усилий и в прибыль), то не было бы у России сегодня ни Сибири, ни Камчатки, ни Чукотки, ни Приморья, ни Приамурья. И всеми богатствами за Уралом владел бы кто-нибудь другой.

Значит ли это, что за триста лет мы всё обязательно вернём? Нет, не значит. Что-то можем вернуть и через три года, что-то через тридцать, а что-то, возможно, не вернётся никогда. Любое эффективное собирание земель возможно лишь по доброй воле и к взаимной выгоде собирателей и собираемых. По-другому это не работает.

А тем, кто истошно голосит: «Хочу ещё при этой жизни вернуться во Львов, Одессу, Киев, Харьков («свой город, любимый до слёз») и поэтому требую от России начать немедленное собирание земель!» — я могу посочувствовать, как сочувствую истерящему в магазине игрушек ребёнку, которому отказываются купить именно эту (так ему нужную именно сейчас) штучку, как сочувствую Зеленскому, сучащему ножками и требующему гарантий существования Украины после введения в строй «Северного потока — 2». Но помочь ничем не могу. Законы истории и политики неумолимы. Не я их придумал, и отменить я их не могу.

Хотите воссоединить русские земли быстрее? Придумайте что-нибудь, чтобы население этих территорий начало Путину прошения слать с такой же интенсивностью, как Богдан Хмельницкий умолял Алексея Михайловича. Может быть, тогда Владимир Владимирович тоже решит Земский собор созвать по данному вопросу или (в духе нашего времени) референдум провести, чтобы узнать мнение граждан России о подобной перспективе. Правда, Хмельницкий ещё и успешно воевал, а не только просил. И царь принял в подданство того, чью самостоятельность вплоть до права содержать собственную армию для защиты завоеванных вольностей уже признал польский король.

Учите историю. В ней всё уже было. Любой самый нестандартный ход, вами придуманный, уже когда-то кем-то был опробован. У кого-то получился, а кем-то был опровергнут. Не надо думать, что только на вас сходит откровение. Пользуйтесь опытом предков.

Источник